Коллектив Probass ∆ Hardi стал знаковым для украинцев в первые дни полномасштабного вторжения России в Украину, потому что слова из их трека Доброго вечора, ми з України звучали отовсюду. Главе Николаевской ОВА Виталию Киму принадлежит главный приз за их популяризацию.
Факты ICTV пообщались с участником группы Probass Артемом Ткаченко о творчестве во время войны, первых днях полномасштабного вторжения и наиболее запомнившихся событиях.
— Творчество во время войны. Это сложнее или наоборот появляется дополнительный толчок?
— Если принять во внимание первые дни полномасштабного вторжения, то вообще тогда планировали отказаться от музыки. Считали, что пока неуместно. Хотели просто работать, волонтерить. Однако нам постоянно писали, в частности в директ, относительно первой песни, а потом мы еще выложили Козаки йдуть. Люди говорили, что слушают их, они им поднимают настроение. Даже военные писали, выкладывали видео под эти песни. Вот тогда мы увидели, что ответственность перед нами стала больше, мы не можем не поддерживать в музыкальном направлении. И мы решили продолжать работать.
Итак, в то время мы отправлялись в студию около 7 утра, работали и после того шли волонтерить.
Музыка больше мотивирует. Все мы люди. Придя домой, ты не можешь просто взять и выключиться. Каждый день многое происходит, мы волнуемся. Пережитое удается вкладывать в музыку.
Более того, мы решили не писать песни наперед. Раньше пишешь материал, работаешь на студии, а потом планируется релиз. А сейчас мы просто вкладываем в песни то, что чувствуем, и сразу выпускаем. Это ради актуальности, потому что музыка – это тоже фронт. Это нужно. По меньшей мере, что искусство сейчас может делать — это поднимать настроение. Мы к этому серьезно относимся.
— Вспоминая весь последний год, какой фидбек, в частности от военных, вам запомнился больше всего?
— Очень многое было, но первое, что пришло в голову — это история звукорежиссера Национального академического оркестра народных инструментов Украины. Мы с ними делали коллаборацию.
При работе над треком к нам подходит звукорежиссер и говорит: Мы попали на две недели в оккупацию, когда зашли орки. Не успели уехать. Это было очень жестко, потому что сидели постоянно в подвалах. Для моей семьи это был шок. Они были очень напуганы. И когда удалось уехать оттуда, то целую неделю слушали украинские песни, смотрели YouTube, чтобы просто понять, что вот мы выжили. Но первое, что захотел поставить своей жене – это была песня Доброго вечора, ми з України, чтобы просто поднять настроение.
Для меня это было что-то. Ведь из всех песен, которые он мог поставить, выбрал именно эту.
— По вашему мнению, на каком витке находится наша культура, в том числе музыка? Сначала это был совок, потом 2000-е и максимальное сближение с РФ. У нас банально с ними сформировался один рынок. Однако сейчас мы перестраиваемся.
– Очень большая цена этому всему, но уж как есть. Стало гораздо больше артистов. Некоторые уже никогда не станут артистами в Украине, потому что они себя так повели.
Единственное, что я вижу там какие-то истории о шароварщине, байрактарщине. Я не придерживаюсь позиции по осуждению музыкантов. Я не хочу кому-то говорить: вот это не модно, а это неправильно. В стране – война. Мы не можем отделить музыку от войны. А это и неправильно, потому что мы должны в полной мере знать и чувствовать, что происходит.
К примеру, 17-летний парень или девушка хочет делать музыку, но не может знать всю украинскую историю музыки, гармонии. У него нет доступа ко всем украинским инструментам и тем, кто на них может играть ради записи. Это нереально, а таким образом люди только отрезают желание делать что-нибудь свое. Рэп на украинском — это крутая история, но хочется иметь и нашу аутентичную музыку, которая будет поражать весь мир. Я не хочу, чтобы это была просто калька из разных стилей на украинском языке. Мы должны делать то, что никто никогда не делал. Я верю в это.
Это первый шаг нашей украинской музыки. Возможно, не все выглядит так, как должно быть, но это только первый шаг. Потом будет второй, третий.
Знаете, когда ты одеваешь кофту в патриотических цветах, а к тебе подходят и говорят, что это не модно, это шароварщина. А я хочу таким способом просто высказаться, что я украинец, я поддерживаю свою страну. Почему кто-то должен меня осуждать, что это не модно. А кто решает, что модно? Сейчас это не нужно.
В первые месяцы войны вот такая музыка и нужна была. Было бы странно, что у нас война, а артисты поют о сиськах и попках. У нас война, люди погибают.
— Ряд артистов после 2014 года ездили работать в РФ. Но после 24 февраля 2022 года полностью отреклись от агрессора, помогают Украине. Однако по поводу их искренности общественное мнение до сих пор различается. Как вы думаете, стоит ли всем таким артистам выписывать этакую индульгенцию?
— Это трудный вопрос. Когда человек понимает, о чем говорит, делает это от всей души, и это подкреплено действиями, то это хорошо. Мы же в детстве тоже могли описаться, но выросли и не делаем этого. Люди могут в течение жизни меняться. Это нормально. Не стоит навсегда ставить клеймо. Если кто-то может честно изменить свое отношение к чему-то, то это, прежде всего, говорит, что он действительно человек.
Я понимаю, о ком вы, и они сделали очень многое для нашей победы. А некоторые вообще ничего не делали или просто убежали.
Надо смотреть по делам. Все меняется. Я сам знаю точно, что некоторые очень изменились и делают для Украины столько, что никто и подумать не мог.
— Ваши песни, которые звучали во время войны, будут навсегда ассоциироваться с войной. По прошествии времени сможете ли вы их исполнять на концертах?
— Мы должны помнить эту историю. Мы не можем ее исключить. Мы должны понимать, как это все происходило. Нас не поймут погибшие, так как зачем тогда все это происходило. Я считаю, что мы будем 100% исполнять эти треки, и это будет правильно.
— Какая ситуация за последний год была для вас самой впечатляющей?
— Если честно, то это были первые дни войны. Это было так быстро, когда россияне продвигались, заходили в города. Это было дико. В первые дни мы, как и все, делали коктейли Молотова, таскали колеса.
А потом мы все собрались, и где-то на 10 день мы уже открыли волонтерский пункт в раздевалке ночного клуба в Кременчуге.
В нашем городе было много вынужденных гостей. Поэтому мы сразу погрузились в работу и не думали о том, как будет дальше. Ничего не делать – точно не вариант.
Стоит до сих пор отдавать себе отчет в двух вещах: нужно помогать, война до сих пор продолжается.
