Вы знаете его по многим ролям, в частности в сериалах Вскрытие покажет, Плохой хороший коп и других. Актер Андрей Валенский прямо на улице получил повестку, пошел в ТЦК и отправился на фронт.
Он учился военному делу в Великобритании и был оператором БпЛА, пока не получил серьезные ранения в боях в Донецкой области. Сейчас актер в Киеве на реабилитации.
Фото из личного архива Андрея Валенского
В эксклюзивном интервью Фактам ICTV.Life Андрей Валенский откровенно поделился собственными открытиями, которые сделал на войне, рассказал о фильме, что мечтает снять, и объяснил, почему хотел бы сыграть россиянина.
Андрей Валенский о своем состоянии
— Когда читаешь ваши интервью, кажется, что вы всегда на позитиве. Хотя испытаний в жизни у вас немало, многие могли бы опустить руки. Что вас держит? Что дает ресурс?
— Я научился еще до войны быть в моменте здесь и сейчас, как бы это банально ни звучало. Понял, что этот момент — полноценный. В нем есть все. Когда ты находишься в моменте, ты полноценно живешь, и это считывается людьми как позитив.
Как у меня это получается? Я слежу за мыслями и не даю им энергию, не цепляюсь за них. И у меня возникло такое открытие, что мысли — это не я. Я тот, кто наблюдает за ними.
— Выходит, вы сам себе психолог? Вы сами все переосмысливаете, переоцениваете?
— Я сам себе психолог, духовный наставник, учитель, гуру. Это все я сам себе.
— Как чувствуете себя сейчас после множества операций? И какие процедуры еще ждут вас в ближайшее время?
— В общем сейчас чувствую себя стабильно, нормально. У меня неправильно срослась кисть на руке. Надо ее снова ломать и складывать. Этим я буду заниматься в ближайшее время.
Что касается бедра, то там была раздроблена кость и вставлен титановый штырь. Так сейчас реабилитацию прохожу, понемногу хожу.
— Восстановление и реабилитация — дело довольно дорогостоящее. Есть ли государственные программы поддержки защитников, которые проходят лечение? Как удается закрывать медицинские расходы?
— Это все полностью бесплатно — за счет государства. Полностью. Я трачу деньги на какие-то общие нужды, а на медицинские не трачу совсем ничего. По крайней мере пока так.
— Чем завершилась история с мошенниками? Они просто забрали деньги и все? Вернуть воину совести не хватило?
— Ничего мне не вернули. Полиция тоже ничего не может сделать.
Мы за неделю тогда получили 270 тыс. грн. Но мошенники их у меня забрали. Точнее я сам им отдал, потому что поверил. Потом за неделю или две мы собрали еще 300 тыс. грн.
Я благодарю очень всех людей, которые мне помогали, которые сейчас помогают. Это невероятно поддерживает. Вы даже не представляете, насколько для меня это сейчас важно.
— Куда планируете потратить средства, если государство покрывает лечение?
— Сейчас я лечусь за счет государства, но как в дальнейшем пойдет, пока не знаю. Возможно, мне придется в какую-то платную клинику переехать для реабилитации. Возможно, когда я буду делать себе пластику лица, потребуются какие-то медикаменты.
Поэтому пока я не вылечился, эти деньги подержу у себя. Если после всего у меня останется какая-то сумма, я их отправлю своим собратьям.
Андрей Валенский о поддержке и личном
— Кто сейчас поддерживает вас на пути к восстановлению?
— Мне очень помогают мои коллеги. Они все приезжают в больницу, поддерживают средствами, что-то привозят. Меня почти каждый день кто-то навещает, и это невероятно поддерживает, это придает так много сил. Я не могу выразить свою благодарность.
— Как ваши родные переживают то, что едва не потеряли вас? Родители к вам приезжают?
— Я не хочу, чтобы они приезжали. Отцу уже 83 года, а маме — 77.
Мы общаемся по телефону почти каждый день. У меня очень мудрые родители, я им тоже очень благодарен. Они не задают лишних вопросов, не включают эмоциональность и слезы.
С мамой мы общаемся на духовные темы, с отцом — больше по делу, то есть как со здоровьем, что они делают, какие вещи покупают. Газовую плиту приобрели, он рассказывал, как устанавливали.
— А как другая родня?
У меня есть родной брат и двоюродные. Детей у меня нет, жены тоже. Я был женат в течение десяти лет, но развелся.
На войне я понял, что мне интересно снова жениться и завести семью, детей.
Понял, что это очень естественно для человека, не надо ничего придумывать, природа уже сама все сделала за тебя. Это очень естественно и просто. Поэтому я готов к этому, сейчас мое сердце открыто.
Андрея Валенского часто проведывают коллеги и друзья
Андрей Валенский о планах и творчестве
— Хоть вы сказали, что не цепляетесь за мысли, но пока лечитесь, все же есть время на размышления. О чем сейчас чаще всего думаете, возможно, что-то переосмысливаете, строите планы?
— Я решил, что такие вещи, как размышления, мечты, анализ, мне мешают быть счастливым, быть в моменте. Поэтому если я куда-то погружаюсь мыслями, то снова себя затягиваю назад. То есть я этим занимаюсь целыми днями.
Я ничего не анализирую. Я ничего не планирую. Такая позиция мне очень помогла на войне. Потому что на войне страх повсюду, от каждого человека. Он такой густой, что в нем можно просто потеряться — он тебя затягивает.
Умение быть в этом моменте, ничего не планировать, ни о чем не мечтать мне очень помогало. Потому что сразу возникает свет, когда ты ни о чем не мечтаешь и доверяешь жизни. Я говорил так: «Жизнь, делай со мной все, что тебе угодно. Все, что ты хочешь». И от этого исчезает страх.
Андрей Валенский с побратимами
— Люди возвращаются на фронт даже после сложных ранений. Вы как настроены?
— Нет, у меня нет любопытства внутреннего. Вот когда мне вручили повестку, она была.
Я хотел пойти на войну для того, чтобы играть главные роли в фильмах о войне. Чтобы увидеть это все, полностью пройти, прожить, чтобы знать, как там, чтобы потом правдиво играть.
То есть у меня такая была мотивация. Я там увидел все, что мне нужно. Да и в таком состоянии здоровья я не могу воевать. Мне нельзя с оружием иметь дело и вообще быть на передовой.
— А о возвращении к актерству? Ранение изменило вашу внешность. Впрочем, говорят, что шрамы украшают мужчин. Волнуетесь ли вы из-за них?
— Нет, совсем не волнуюсь. Я даже заметил такую тенденцию, что меня теперь приглашают сниматься. Это такая терапия, лучшая психологическая.
Недавно меня пригласил Алексей Кирющенко, режиссер сериала Слуга народа, в котором я в свое время снимался. Он хотел, чтобы я сыграл самого себя. Меня по сюжету зовут Андрей, и я благодарю своего врача. Был очень большой акцент на эти шрамы — грим мне не понадобился.
Другой режиссер меня пригласил в кино сыграть роль киллера почему-то. Он тоже хочет мои шрамы снять, запечатлеть кинематографически, пока они есть. То есть киношники интересуются моими шрамами, и это такое новое ощущение.
— Для фильма, в котором вы будете режиссером, сценаристом и главным героем, шрамы точно не станут помехой. Это правда, что вы уже придумали для него название, и о чем будет это кино?
— Фильм будет называться БПЛАшники, а подназвание — Человеческое достоинство. Знаете, как бывает, что название картины состоит из двух частей. Все события будут происходить на войне.
Хочу снять кино о человеческом достоинстве. Я задумался над тем, что это такое, когда увидел таких, как я, новобранцев в учебном центре. Часто люди пытаются почувствовать собственное достоинство, пользуясь с других. Многие люди в нашем обществе компенсируют отсутствие собственного достоинства, унижая других.
Я же понял, что уже то, что я существую, делает меня достойным. Мне не надо много денег иметь или какой-то статус, чтобы меня уважали. Я существую, и этого достаточно, чтобы меня уважали и любили. И в этом есть достоинство человеческое. Вот об этом будет кино. О том, как люди находят на войне собственное человеческое достоинство.
— Получается, наш враг — российские оккупанты — тоже пытается компенсировать отсутствие достоинства за наш счет.
— Да, это можно сказать и о рашистах. У них нет совсем достоинства человеческого, поэтому они пошли на нас войной. Достойные люди не излучают агрессию.
Андрей Валенский до ранения
Андрей Валенский о россиянах и войне
— Как вы думаете, вы могли бы сыграть россиянина?
— Да, конечно. Я бы даже хотел сыграть россиянина. Мне интересно было бы показать зрителю его внутренний бедный мир. Такую неполноценность, я бы сказал.
Внешне он может быть с автоматом, с бородой, с татуировками, в форме — типа крутой боец. Но внутренний мир у него очень скудный и очень маленький.
Он испуганный такой, как маленький ребенок, и плачет по ночам. Я бы так его сыграл. У него нет этого достоинства человеческого, и он его компенсирует такими разными, дешевыми способами.
— Приходилось ли вам пересекаться по роду деятельности с российскими артистами, поддерживали ли вы с ними отношения до войны?
— Да, я пересекался с российскими артистами, конечно. Снимался с ними, мы дружили. С одним артистом даже очень близко — это Антон Батырев.
Он жил в Киеве, зарабатывал огромные деньги. Ему платили намного больше, чем украинским актерам. Он казался неплохим парнем, мы с ним подружились. В гости приезжал, шутили вместе, кофе пили, на съемочной площадке работали. Для него Киев стал просто родным, он там имел много друзей.
А когда случилась война, он начал топить за войну — заявлял, что российские войска могут захватить Украину очень быстро и у них не будет никакой сложности.
— Как думаете, в чем причина такого их поведения. Это в них говорит имперскость?
— Возможно, она тоже, но главная причина в том, что ему страшно. Он просто зас*ал, и ему с этим жить. Он знает, что не наш, и с этой мыслью засыпает и просыпается. Это проклятие — быть таким малодушным.
— До 2014 года мы не думали, что сосед в виде россиян — это просто чудовище. Ваша русофобия была достаточной до вторжения или она усилилась уже после 24 февраля 2022 года?
— Скажем так, я никогда не считал Россию такой себе супердержавой, на которую надо ориентироваться. Я общался на русском и не испытывал ненависти к этой стране. Однако я и сейчас ее не чувствую, потому что пребывание в состоянии ненависти грозит ослаблением, болезнями и раздражительностью. Скорее, я сочувствую россиянам.
Вот, например, на вас бежит бешеная лиса, что вы делаете? Вы берете палку и останавливаете ее, чтобы она не укусила вас, ваших детей, родных или друзей.
Ненависти к ней у вас при этом нет. Вы просто останавливаете ее. Здесь, скорее, возникает сочувствие как к неизлечимо больному животному, которое можно остановить, только убив.
— Получается, у нас под боком — страна бешеных лисиц?
— И у меня сочувствие к ним — больным бешенством людям. Они не поддаются лечению. И надо их только останавливать. Но ненависти у меня нет ни к чему и ни к кому в этом мире. Я никому не советую носить в себе ненависть, потому что это как выпить яд — от него пострадаете только вы.
— Подытоживая наш разговор, что вы осознали для себя, когда прошли сквозь огонь войны?
— Это очень глубокий вопрос. Я так отвечу: я осознал для себя, что в этом мире очень много внешне взрослых людей, которые внутренне остаются подростками. Какие черты присущи подросткам? Это хвастливость, жестокость, желание доказать собственное превосходство, это комплексы и чувство неполноценности.
— По вашему мнению, подростки повзрослеют во время войны?
— У них нет другого выбора. Это такой естественный процесс. И все общество тоже повзрослеет. Просто люди поймут, что надо уважать друг друга.
Украинцы к украинцам относятся не очень хорошо, об этом свидетельствует желание с*аться друг с другом, доказывать что-то — так делают подростки, а не взрослые.
Надо уважать друг друга и принимать. Начать надо с принятия себя, потом родителей, окружения, и так, смотри, украинцы начнут хорошо относиться к украинцам.
Мечтаю, чтобы война закончилась при нас: Дмитрий Суржиков о родных в Мариуполе и смене профессииФото: Андрей Валенский