Вчера во Львове ко дню рождения Кузьмы Скрябина организовали масштабный благотворительный концерт, на котором собирали средства для ВСУ и на лечение Ромчика Алексива, семилетнего мальчика, пострадавшего во время ракетного удара в Виннице. На мероприятии была и Ольга Кузьменко – мать легендарного украинского артиста и музыканта Кузьмы Скрябина. Она откровенно пообщалась с журналистами Фактов и рассказала, как пережила смерть сына, как бы ее Андрей отреагировал на полномасштабную войну в Украине и пошел бы ли воевать.

— Ежегодно на день рождения Кузьмы проходят концерты, и вы всегда присутствуете на них. С какими мыслями и ощущениями приходите?

– Вы знаете, хорошо, что они проходят. И во время коронавируса они были, в Митрополичьих садах, так хорошо было. А в этом году, я думала, во время войны, потому что все-таки война, что вообще ничего не будет. Но ребята предложили сделать. Перед концертом начались радио-, телеэфиры, и я думала, это будет так формально по 10-15 минут, но эфиры были по два часа и людей интересовало все. Довольна, конечно, потому что если твою музыку слушают – ты живешь.

— Его песни популярны по сей день, их разбирают на цитаты, которые метки и актуальны, как никогда.

– Да, это правда. Вы знаете, из каждой известной группы человек знает три-четыре песни, и то не полностью. А здесь в Ирпене идет мальчик трехлетний и поет с папой “не стидайся – то твоя земля, не стидайся – то Україна”. Если он поет ее с трех лет, мы уверены, что он вырастет нормальным человеком. И слава Богу.

– Мог ли ваш сын подумать, что так будет?

– Я думаю, что нет. Все всегда обостряется во время каких-то переломных моментов – вот как его смерть. Когда я вышла из церкви (в день его похорон) и была масса народа, и всю ночь люди шли под снегом и дождем, я сказала: “Сыночек, наверное, ты что-то сделал для тех людей, что они так стоят”. И только после того я принялась оценивать его немного с другой стороны. Потому что раньше было – ну поет себе человек, для кого-то популярный, для кого-то – нет. Всем тоже не угодишь. Я думала, что да, его много слушают, одни любят, другие – нет. Но тогда это все вышло за эти рамки.

— Кузьма сильно изменился после начала войны в 2014 году, он тяжело переживал все события. Он всю жизнь стремился изменить Украину, а не жить в руинах.

– Наверное, он имел какую-то миссию в жизни. Возможно, сам того не понимая. Потому что он поменялся в 2014 году – из человека-феерии, из человека-праздника – он тяжело переживал все это. Не следует забывать, что Андрей был медиком. Он окончил университет, учился шесть лет. Он служил в армии два года во время Афгана в Калининграде. И оттуда он поехал в Армению на землетрясение, там была масакра, там все падало, там вытаскивали таких людей. Он увидел столько всего. Но когда начался 14-й год, он посетил госпиталь и сказал: “Мам, а ты представляешь, детям по 23 года, а мне 46 – это мои дети. Военный открыл глаза и рад, что он проснулся от анестезии, но он еще не знает, что он без рук, без ног. Как он будет жить, ма?”. Он никак не мог этого понять.

Как-то на телевидении его спросили, чего он больше всего боится, и Андрей говорил – войны. Еще тогда. В 14-м году он не мог пережить, что войну называют АТО. Сука-война, он сказал, “зачем ты пришла, старая проститутка, сука-война”. Это был еще 2014 год, он уже называл войну – войной.

– Для всех украинцев Кузьма был героем и патриотом. Как бы он реагировал на полномасштабную войну?

— Мы говорили уже со Светланой (невесткой) — он уже был бы давно там. Он говорил сам – “может, не на поле боя, но я ведь медик, я обязательно смогу помочь”. Если бы он не погиб.

Но его “погибли”, будем так говорить. Просто я не знаю, на кого четко указать пальцем. Мы умолчали в тот момент. В тот период, когда можно было что-нибудь найти, я пролежала “глазами в потолок”.

Я ждала, когда я умру. Умиралось легко, кстати, просто падало давление. Падало давление и в церкви на 9 дней, но люди вызвали скорую. Я их просила – не вызывайте. Потому что это был для меня лучший уход. А потом потихоньку, то там, то там, и люди вокруг не дают погибнуть. Это было все страшно пережить. Ты открывал глаза дома, а жить-то незачем. Я думала, сейчас откроется дверь: “Ма, привет”. Он же куда бы ни ехал, всегда заезжал в Брюховичи.

— Россиянам мало холодильников и стиральных машин, они воруют даже песни. В частности, перепели по-русски хит Кузьмы “Мам”. Как относитесь к такому?

– Они перепели не только Мам, но это было еще год до войны. Я посмотрела, это мальчик какой-то, он хотел обратить на себя внимание. Вы знаете, что там ценного? Если он пел Мам, то он что-то понял из того – перевел на русский, ну пусть украл. Ведь посмотрите, как они разговаривают со своими мамами, и это даже не как разговаривает солдат, а как разговаривает мама. Это просто ужас. Как мама говорит. Это разве мама, это биологическое существо. И я себе подумала, если он взял нашу маму, перевел и дал русской публике, ну не все же они там такие дураки, есть такие, что восприняли тот текст и научились, что мама должна быть такой, с какой ты можешь говорить часами. Потому я его не осудила. И он перепел не только Мам, там и Славика Вакарчука была песня. Я считаю, что хорошо, что он перепел, и хорошо, что он знал этот текст. Пусть учатся дети.

– Каким Андрей остался для вас в памяти?

– Я очень благодарна, что он был у меня таким, что Бог подарил такого ребенка. Мы были с ним настолько близки, что каждый поход в сад – это была драма. Он был маленький, я ему делала гитару из картона, и он пел Червону руту – в два года. Он за мной много выплакал, а теперь я за ним плачу. Он был уникальным сыном, уникальным человеком. Он настолько сопереживал, у нас была с ним даже такая поговорка: “кто у нас сегодня бедненький, кому мы сегодня помогаем”. Начиналось все с котяток, собачек. Андрюша, Андрюшенька – он был необыкновенный.