На телеканале ICTV2 стартовал третий сезон сериала Вызов о работе спецслужб. Одну из главных ролей в нем исполняет актриса Надежда Хильская. Эпизоды успели снять еще до полномасштабного вторжения.

В эксклюзивном интервью Фактам ICTV.Life Надежда рассказала, в чем важность и особенность этого сезона, чем он запомнился лично ей и что помогает ей пережить тяжелую утрату.

О третьем сезоне сериала Вызов

— Так совпали обстоятельства, что мы говорим с вами во время премьеры очередного сезона сериала Вызов. Вы играете в нем главную роль. Пролейте свет, кто ваша героиня, как далось перевоплощение?

— На протяжении всех сезонов я исполняю роль химика ГСЧС Анжелы Кислой. Это, наверное, самая тяжелая моя роль в сериалах физически, а из-за этого и морально. Каждый из актеров носил на себе полноценную экипировку ГСЧСников.

У меня был костюм химика из ткани, которая не дышит. Зимой в нем холодно, потому что он не греет, а летом — супержарко, как в сауне. Из-за этого очень трудно было иногда даже текст держать в голове.

Также мне очень повезло, что я работала в кадре с настоящими химиками ГСЧС. Поэтому зрители рядом со мной будут видеть не актеров, а реальных спасателей.

— Что вам запомнилось больше всего во время работы над сериалом?

— Два предыдущих сезона были больше о персонажах, а третий рассчитан на то, чтобы познакомить зрителя именно со спасателями. Этот сезон мне как раз этим и запомнился. К тому же в нем участвовали ребята, которых уже нет.

Например, мой муж Алексей Хильский, который защищал страну и погиб на войне. Из съемочной группы — Руслан Сапожник и Артур Свидухов — тоже погибли на этой войне. Поэтому этот сезон очень особенный и важный.

История персонажа, которого сыграл Алексей, будет раскрыта, а моему — Анжеле — в этом сезоне прописали мелодраматическую сторону. Мы будем ездить верхом, и это тоже было очень трудно, потому что я упала с лошади и ударилась очень сильно головой.

— Как это произошло?

— Лошадь испугалась съемочного дрона и понеслась. Мне удалось ее остановить, но потом какая-то собака начала лаять, и она снова понеслась. Тогда я уже не удержалась и упала.

Мне очень повезло, что вообще осталась живой.

Артур Свидухов — один из тех, кого уже нет — сильно мне тогда помогал. Он был рядом, носил мне замороженное сало, чтобы приложить к голове. Так что есть что вспомнить.

— Получается, что название сериала Вызов стало для вас пророческим?

— Да, поэтому он и стал для меня самым тяжелым, потому что здесь я делала, наверное, все, что только можно: верхом ездила, пела, летом в этом костюме, который не дышит, снималась.

Помню, что мне стало плохо, хотя я не такой, знаете, хрупкий цветочек и способна выдерживать вызовы.

У меня началась просто какая-то паническая атака, а их можно пересчитать по пальцам одной руки в моей жизни. Тогда я никак не могла собой овладеть, а еще надо говорить текст, взаимодействовать с другими актерами. Ну капец как тяжело.

— А была возможность взять дублершу, например? Или для вас принципиально выполнять все самой?

— Об этом даже не шла речь. Когда писали сценарий, меня спросили, сижу ли я в седле. А я сижу. Просто не думала, что мне пропишут галоп на поле. Потом увидела эту историю, думаю, ну что ж, сделаем. Сейчас я немножко переосмыслила все это, потому что я едва не потеряла жизнь. Тогда все очень испугались, никто не мог предсказать, что лошадь понесется.

О жизни после потери

— Вы упомянули, что в этом сезоне мы увидим на экране вашего мужа Алексея Хильского. Десять месяцев назад его не стало, и такая потеря разделяет жизнь на до и после. Если можно, расскажите о “после”.

— Это “после” до сих пор продолжается. Я не знаю, станет ли легче. Это очень тяжелая потеря. Мы вместе жили почти 17 лет. У нас есть дочь. Мы действительно любили друг друга. Мы всю жизнь были рядом. Мы виделись с ним каждый день. Мы вместе начали сниматься в кино, и даже проект у нас был один на двоих.

Когда он ушел на войну, я начала привыкать быть отдельно от него. Он приезжал домой лечиться, был трижды ранен, и каждый раз мы были вместе. Все это сейчас мне дается очень тяжело. Я очень стараюсь вспоминать о нем только светлое — пересматриваю видео, фотографии, улыбаюсь.

Но в День отца писала пост в Instagram и наревелась, когда десять месяцев было — тоже. Нашла видео, когда он был дома на одной из реабилитаций и ездил на велосипеде. Тогда как раз шел дождь и появилась двойная радуга. Посмотрев эту запись, он сказал, что это на удачу нашей стране.

— Несмотря на то что Алексей был трижды ранен, он каждый раз возвращался на фронт?

— Да, возвращался. Потому что он говорил, что не знает, как там ребята будут без него.

Он говорил, что любовь к побратимам — это такое же искреннее и сильное чувство, как и любовь к жене, любовь к дочери, благодарность родителям, любовь к брату.

Поэтому я, в принципе, понимаю, что он не мог поступить иначе. А вот дочь очень обижалась и сейчас еще немного продолжает, что он выбрал не нас. Но он просто не мог иначе.

— Когда Алексей шел на войну, то, как бы ни хотелось гнать от себя эти мысли, вы все же осознавали, какая это опасность. Говорили ли вы о смерти до того?

— Мы не говорили. Есть такие вещи, которые ты можешь даже не проговаривать, но все понимаешь. Ведь после стольких лет жизни, сколько было у нас, мы понимали друг друга без слов.

Но я не могла ему броситься на шею и держать его, потому что это было бы нечестно и несправедливо по отношению к нему.

Он очень совестливый человек. Ему было очень плохо, когда он был не там. И я это видела. Он говорил мне, что не сможет играть потом роли спасателей в кино, если сам будет сидеть и пережидать разрешения ситуации на поле боя.

О поддержке дочери

— У вас есть дочь-подросток. Всегда возникает вопрос в таких случаях, как сообщить ребенку о том, что отца нет. Здесь имеют значение многие факторы — возраст, характер, степень связи. Как это сообщить? Ведь не травмировать таким известием невозможно.

— За семь дней до гибели муж был дома в отпуске. По дороге на фронт он завез Лерочку к своим родителям на лето. То есть в тот момент, когда я узнала, мы были не вместе.

Ей тогда было 13 лет, а это непростой возраст, и она уже общалась с психологом, потому что ей было трудно ждать папу с войны. Я спросила у специалиста, что делать — ехать к ней или рассказать прямо сейчас с помощью видеосвязи?

Психолог посоветовала говорить как можно раньше, хоть и по телефону, потому что тогда ребенок будет проживать общее горе вместе с тобой и не будет чувствовать, что его обделили, не сказав сразу.

Это было ужасно и очень тяжело. Я говорила одновременно и Лешиной маме, и Лере. Чтобы сообщить его отцу, мы организовали целую операцию. Я настраивала каждого из них, что хоть это и большое горе, мы должны провести Алексея так, чтобы у всех на память остался свет, потому что он был очень светлым человеком.

Помню, на поминальном обеде мы сидели и смеялись, вспоминали какие-то такие теплые вещи, и побратимы делились рассказами о фронте. Я считаю, что мы должны проживать горе достойно, потому что наши мужчины, погибшие на войне, были достойными людьми. Мы не должны здесь биться в истериках, потому что нам не тяжелее, чем им было там, и они боролись за то, чтобы мы жили.

— Ранее вы говорили, что Валерия решила учиться на режиссера. Что она делает для того, чтобы достичь своей цели?

— Она давно хотела быть режиссером, и эту любовь ей привил как раз папа. Леша очень интересовался монтажом, они вместе смотрели фильм и разбирали его.

Лерочка с ним снимала короткометражки, сама придумывала сценарии. Отец помогал ей воплотить это в жизнь. Сейчас она хочет поехать за границу учиться. В начале у нее было желание отправиться в Японию, но теперь думаем, что, скорее всего, это будет Польша. Мы много слышали об институте в Лодзи, что оттуда выходят очень классные режиссеры.

Она восьмой класс закончила без единой плохой оценки: одна восьмерка, все остальные — девять, десять, одиннадцать. Горжусь очень сильно ею, она — умничка.

— Лера, видимо, хочет, своей учебой почтить папу и тоже быть достойной своего героя?

— Именно так. Потому что как раз седьмой класс она закончила намного хуже, у нее были плохие оценки. Я нашла ей репетитора по точным наукам, и теперь та восьмерка у нее по украинскому языку, потому что она сильно подтянула математику и физику. Вот такой перекос произошел (улыбается).

Об отношении к уклонистам

— Ваш муж не пожалел самого ценного ради Украины, но в то же время есть люди, которых называют уклонистами. Что можете сказать о них?

— Я стараюсь не осуждать, потому что это выбор каждого человека. Я понимаю, что воевать должен не каждый, но когда кто-то поступает низко… Бояться — это нормально, мой муж тоже боялся, но надо же быть достойным даже самого себя. Опять же, я не осуждаю, мне просто очень жаль, что мы живем сейчас не во время, когда каждый делает все возможное для нашей страны.

— Следите ли вы за новостями относительно закона о мобилизации? Приобщаетесь ли к поддержке жен военных, которые требуют ротации для своих мужей, которые уже третий год защищают Украину?

— Я делаю репосты. Это единственное, как я могу присоединиться. Мне очень жаль, что сейчас из-за отсутствия свежих сил ребята третий год на передовой. Это просто шок и какое-то нечеловеческое отношение к нашим воинам.

Они же не вечные, их не становится в прямом и переносном смыслах. Они не вывозят, не вывозят их жены.

А в тылу есть много мужчин, которые грубят и оскорбляют женщин, чьи мужья погибли на войне. И ты элементарно не можешь прийти и пожаловаться ему. И вот они живут — те, кого мой защищал, а его уже нет.

О планах и людях рядом

— На чем вы концентрируетесь сейчас, чтобы пережить горе. Что вам помогает?

— Мне очень помогает дочь, потому что я живу ради нее. Я хочу, чтобы у нее было классное будущее, чтобы она была хорошим человеком, чтобы все те ценности, которые мы в нее закладывали вместе, росли и развивались.

Несмотря на все подростковые моменты, она очень классный и замечательный человек, и я фокусируюсь сейчас на ней.

Я сейчас делаю все, чтобы заработать денег, чтобы ей не пришлось беспокоиться обо мне в старости. Я просто хочу, чтобы она жила свою счастливую жизнь. Работа также очень помогает отвлечься.

Сейчас я все больше занимаюсь дубляжем. Это была одним из моих давних мечтаний. Мне это очень нравится, так же, как и актерство. Ты просто начинаешь играть другого человека, а твое личное, хотя бы на тот период, немножечко отходит на другой план.

— Сейчас много говорят о том, как гражданским вести себя с военными. А как людям рядом вести себя с женщинами, которые переживают такую страшную потерю? Как поддержать в этот момент?

— Я понимаю, что это тоже очень тяжело. И не все могут находить нужные слова. Если говорить о моих коллегах, то мне хватает просто того, что человек подходит и обнимает. Это уже говорит больше, чем любые слова.

Если ты не знаешь, что сказать, не говори, просто обними. Самое ужасное, пожалуй, когда кто-то, не пережив такую потерю, не сочувствует, а начинает рассказывать тебе, как ему тяжело из-за каких-то бытовых сложностей.

Безусловно, ты никогда не поймешь того, что чувствует человек, который потерял, если ты сам не терял. Однако можно не чувствовать, но сочувствовать. Это сочувствие очень важно, потому что за каждого из вас, из нас наши ребята воюют там, и поэтому это и ваша потеря также.